ПРОЕКТ «Из поколения победителей» продолжаю публикацией о земляке, жителе деревни
Якушино Великоустюгского района Вологодской области Потелове Леониде Ивановиче, участнике Великой Отечественной войны
Артём Попов
РОДНЫЕ МАЯЧКИ
– Грачи прилетели, – это так Ленко встречал нас, заявившихся в деревню к бабушке на всё лето.
Ленко, он же дядя Лёня, был соседом и близким родственником одновременно.
– Пришёл попроведать, – зачем-то каждый раз говорил он, словно оправдывая своё появление в гостях. Хотя наши избы стояли друг против друга и весь день он мог наблюдать, чем мы занимались.
– Сиди, сиди, Леонид Иванович, – говаривала бабушка. – Не мешаешь.
Он курил через чёрный мундштук только сигареты «Прима», потому что они были самые дешёвые. Денежку на другое курево Ленко жалел.
Как только он уходил, через минуту, словно сменив его на посту, прибегала Анюшка. Маленькая, практически невесомая старушка всегда была в белом платочке. Садилась тоже на лавку у печки, на то самое место, кажется, после Ленко ещё не остывшее.
– Как живитё? – Анюшка всегда задавала один и тот же вопрос.
В раннем детстве я считал Ленко и Анюшку мужем и женой. А как же? Они примерно одного возраста, жили в одном доме, говорили друг о друге, об общем хозяйстве. Были как одно целое.
Только много позже, когда Анюшка и Ленко уже ушли на тот свет, я узнал, что они, оказывается, родные брат и сестра, Леонид Иванович и Анна Ивановна. А нашему дедушке – двоюродные.
Леонид Иванович успел захватить Великую Отечественную. Он служил юнгой на Северном флоте. С войны привёз осколок в животе и целый мешок матросских воротников.
– Ну хоть бы что-нибудь ещё, гостинец какой, – вздыхала Анюшка для вида.
Однако и воротники не пропали в деревенском хозяйстве. Анюшка наткала из них половичков на весь дом, один и нашей бабушке перепал. Они служили уже не один десяток лет. «Крепкая материя!» – удивлялись женщины.
Сразу после войны Ленко посадил у дома два тополя, за ними он специально съездил в Устюг.
– Обычно ведь что у всех домов растёт? Черёмуха. То-то же. А тополь – городской житель, – объяснял.
Тополя росли как на дрожжах и превратились в огромных великанов. Спустя десятилетия они стали заметны издалека, как только деревня показывалась путнику из-за леса. Если виднеется что-то зелёное, громадное, то здесь живёт Ленко и Анюшка, а, значит, рядом и родной дом. Для нас это были своего рода маяки.
После войны жить бы да жить, жениться, выходить замуж, растить детей… Но не получилось у них создать собственных семей, не дал Бог детей.
Многие за глаза Ленко называли Старище. Прозвищами в деревне, конечно, никого не удивишь: у каждого почти имелось. Вот с Колей Красным понятно. Лицо красное, как из бани всегда. Но почему Старище? Может быть потому, что молодым Ленко никогда и не выглядел: после возвращения с войны и до самой старости лицо у него было худое и морщинистое.
Один раз мальцом, при людях, к дяде Лёне я добавил «Старище», чтобы посмотреть на его реакцию. Ругаться Леонид Иванович не стал, а сказал только: «Неэтично это». Любил он что-нибудь этакое ввернуть в свою речь. Неделю не приходил к нам в гости – обижался. А потом снова – с порога:
– Давно собирался, вот пришёл попроведать…
Но я до сих пор краснею, когда вспоминаю этот случай с прозвищем…
Как все деревенские, Леонид Иванович нрава был весёлого, бухтинщик ещё тот – всё шутки да прибаутки. «Тётка, у тебя черная серёдка», – это из его самых приличных присказок.
В 1960-е в деревне была общая баня, в которой по «мужским» дням мылись мужчины, по «женским» – женщины и дети. Так Ленко Старище обязательно придёт, когда парились женщины. «Лешак тебя принёс!», – ругались бабы и прогоняли Ленка.
Анюшка всю свою нерастраченную любовь и заботу дарила нам, соседским детям.
– Ромашка, белая рубашка, – говорила она моему брату Роме и, как фокусник, доставала из-под чистого передничка пистешник (пирожок с «пистиками», молодыми ростками хвоща полевого) или шанежку с картошечкой, ещё горячую.
– Только Ленко не говорите. Ругать будет, – просила Анюшка и жаловалась: – Хоть бы пряники магазинские когда разрешил купить, не едала…
Все в деревне и так знали, как Старище был скуп. Говорят, все деньги он откладывал «на книжку». Но сколько их там он накопил, никто не знал.
В деревне мало у кого был телевизор – можно по пальцам одной руки пересчитать. Но Леонид Иванович купил его одним из первых. Из телепередач он, наверное, и набрался интеллигентных слов. В доме Ленко и Анюшки был идеальный порядок, наверное, у хозяина это повелось ещё с флота. Даже мухи у них, кажется, не летали, а телевизор после просмотра обязательно накрывался белой кружевной накидкой.
Анюшка, Божий человечек, умела заговаривать грыжу, лечила все болезни живота.
– На сегодняшний денёк смолеватенький пенёк, – гладила сухой ручкой мне, малышу, животик, и боль уходила.
Но вылечить себя она не смогла: умерла внезапно от грыжи. Надорвалась с телятами на ферме.
Ленко после её ухода сильно сдал.
– Я долго без моей Анюшки не проживу, – как-то раз грустно сказал он нашей бабушке.
Так и случилось. Пошёл в больницу «проверяться» – и там через месяц умер. Недолго он смог прожить без сестры. Любил её, оказывается, крепко…
Всё «наследство» досталось племяннику, которого в деревне и видели пару раз. Молодой мужчина пришел с завещанием в сберкассу снимать деньги с книжки Леонида Ивановича, а оказалось – там шиш да ни шиша. Хватало только на похороны да на поминки.
– Не может быть! – рассвирепел племянник.
Не оказалось у Ленка никакого богатства. Да откуда же было взяться, когда в колхозе работали за трудодни, а потом в совхозе – за копейки?
Племянник зачем-то срубил оба тополя – может, на дрова, чтобы больше денег поиметь с дядькиного хозяйства.
Не стало Ленко и Анюшки, не стало и тополей. Не видно издалека, где же дом… Лишились мы родных маяков.
На тихом деревенском погосте рядом три могилки – бабушки Сани, Анюшки и Ленка. На памятниках – одна фамилия. Как жили всю жизнь вместе, по-соседски, так и сейчас рядышком.
…В кровь порезал руки, выдирая сорную траву с могилок, – опять перчатки забыл. Поправлю у памятника Леониду Ивановичу выцветшую георгиевскую ленточку. Покрошу городских пряников для Анюшки, которых она так и не наелась досыта.
Помяну и тихо уйду, не оглядываясь…
Артём Попов, член Союза журналистов России
фото из архива А.Попова